На*уй эти ваши литературные конкурсы. Настроение испорчено довольно основательно.

а тут не плохо

Меня. Отчитали. Меня.
Не убивать.

Как отмыть кошку от краски?

За час до потенциального удаления объявилась Ленора. Опять пропала? оО

Vincent Grey
*рукалицо*
я не осталась одна, ты решил всех порадовать

Так вышло, что вся моя жизнь связана с кино. У меня не было выбора.
Может, я был бы счастлив стать экономистом, или программистом, или вообще, пойти работать на завод. Но вариантов не было с детства. Несколько лет назад я зарекся писать рецензии, тогда, когда это еще было профессией, к которой я остыл. Потому, что увидел то, что не смог описать словами. А после - слишком много того, что не стоило слов.
Но всё-таки.
Кино соединило в себе все виды искусств, которыми когда-либо занимался человек. Живопись стала художественной составляющей, скульптура - влилась в состав замирающего действия, музыка стала сопровождением, которое из мертвого, с каждым годом, становится более живым. С музыкой сложнее всего. Она была задолго до голоса, она заменяла голос и сейчас, до сих пор, важнее голоса, каким бы он не был. Литература, сценарии - с ними и так все понятно.
У каждого свое понимание. Свой путь.
Я ненавижу российское кино, настолько искренне - насколько это возможно.
Равнодушен, в большей степени, к европейскому и американскому кинематографу.
Мое кино - это азия.
Для меня все началось с Куросавы.
Семь самураев и Я живу в страхе.
Еще одна из моих возможных бед в том, что я читал и смотрел не по возрасту. Чаще – если не разрешали, брал азарт. Ожидания не всегда оправдывались, чаще, закрывая книгу или выключая видак, посещало ощущение непонимания происходящего внутри. Тогда же привык не прислушиваться и раскладывать мысли, а упиваться этим. Я хорошо помню, что прочитал «основного» Дюма к 9 годам, «Плаху» Айтматова в 10, с Булгаковым расправился еще раньше. Это и упущение и удача одновременно. Никто не скажет, что творится в душе у ребенка, когда он читает «Войну и мир», еще не зная истории, не понимая происходящего, воспринимая все в своей еще сказочной интерпретации. Приходя в ужас от того, что рисует фантазия, потому, что ей еще рано это рисовать.
С кино было так же. Отец привез из Америки видак, когда мне было 5 лет. Кассеты найти было почти невозможно. Так что, смотрел то, что привозил из поездок. Понятия русских субтитров тогда вообще не существовало. Везло, если фильм был на английском, а попадались, надо сказать, разные.
Семь самураев я посмотрел, когда мне было 8 лет. Я помню расцветающую заставку и тамтамы. Я помню, как они двигались, и как это казалось мне чудовищно смешным. До первой сцены фехтования. Что к тому возрасту уже являлось непосредственной частью моей жизни.
Но привыкал я не долго. Как то все само собой произошло – детская психика чудовищно податливый пластилин. Потом был Китано. Весь. Особенно – «Куклы». Вонг Кар-Вай. И, конечно, Ким  Ки Док. Последний своего места в моем сознании мира никогда не потеряет. Он, наверное, основное. Фактически, он научил меня всему, что должно быть доступно человеку – думать, видеть, чувствовать. Хоть и вырвал из моей психики такого размера куски, что можно честно сказать – покалечил душу. Хотя, то, что не причиняет нам абсолютного страдания, вкупе с совершенным счастьем – вообще не стоит нашего внимания. Перенося на язык современного мира – Ким Ки Док тот человек, на которого я мог бы работать просто так, питаясь одним только ощущением его сознания, которое существует отдельно от всего и всех. Я бы сдох в нищете, от голода, но был бы совершенно счастлив.
После – были многие. Пак Чхан Ук, Хиук Бюн, Ян Юн Хо, Хон Чжан. Вообще, их было не меньше сотни и это не странно, у меня не было возможности удивиться азиатскому кино в возрасте взрослого человека, воспринимать его как отдельный вид кинематографа и с недоверием к нему относиться. Сейчас азиатское кино становится модным. Это забавный факт, который на весах сам по себе раскачивается. С одной стороны – это совершенно логично. В азиатском кино другие традиции, способы изображения, стилистика. У них совершенная школа актерского мастерства, которая напрямую связана с историей, поведением, каллиграфией, наконец. Европейско-американское кино устало. Кончились средства выражения. Это толкнуло к тому, что не может не радовать – популяризации режиссерского кино – другого пути развития у того же Голливуда уже не осталось. Сценарии множатся на полках десятилетиями, клонированные, как и актеры. Первым «взорвал» ОлдБой. Азиатское кино впервые за десятилетия заставило себя переварить. И понеслась. Девочки фапают на сладкие морды корейских мальчиков, одинаково похожих на девочек, но даже во всей этой дорамной мутотени есть одно оправдание – даже в самом ширпотребном материале, который мог бы соперничать с Санто-Барбарой, у них есть художественная черта и потрясающее гипнотическое влияние актерской школы.
Ах да, фильм.
Честно говоря, я за последние лет пять, едва отошел от «Несмонтированного фильма». Он меня поглотил дальше некуда и родилась шальная мыслишка, что все – дальше то уже некуда. Ну не выдерет уже никакая сцена на полторы минуты. Не порвет до дрожи в руках. Потому что порвать так может только один раз. К слову – это лучшая часть азиатского кинематографа – эти фильмы не пересматриваешь. Едва ли можно найти с десяток фильмов, которые ты сможешь пересмотреть. Я сейчас не о огрызках творчества, которых не намного меньше, чем в Европе. Их пересматривать легко, только вот смысл в чем. Среднего качества кино – тянет пересмотреть кусками – теми, что запали основательней остальных, все-таки, красивее – не делает никто. А кино из разряда гениального – невозможно. Два состояния – либо еще больно, либо уже никак и боишься испортить кусок, пласт своих воспоминаний, которые тоже поучаствовали в становлении тебя как какой – никакой, да личности.
Наверное, это некоторая степень садомазохизма. Все эти фильмы приносят осязаемую боль. После единичных – можно уйти в нормальный такой, реальный запой, чтобы хоть как-то вернуть себя в состояние, которое называется у нормальных людей – гармонией или душевным покоем. Но, давайте вот не будем, хорошо? Слово Катарсис не само себя придумало. Респект, греки.
Надо же, как долго можно идти к сути.
«Я прихожу с дождем» - одна из причин выбора данной внешности. Притом, выбора заранее, еще до просмотра. Уже научился – чуйка появилась. Не ошибся. Снова испытать ощущение отсутствия у себя мыслей и эмоций – это как вернуться к чему-то непередаваемо обыденно важному. Как первый раз почувствовать себя правым. Или впервые влюбиться. Или потерять что-то необходимое для жизни. Как будто тебя впервые выжало подчистую.
Основной плюс – фильм простой. Философия в финале раскрывается на все сто, что лишает возможности продолжительное время ковыряться в памяти, выуживая куски чего-то умного. Не приходится себе что-то объяснять – выдают готовое. Ни варить в собственном соку, ни жарить на эмоциях – никакого смысла не имеет. Готово.
Чан Ань Хунг поделил историю на три куска и выдал их дозировками, не способными привести в состояние наркотического кайфа, но и передозировку не вызывающими. Очень четко высчитанная концепция. Концепция – на иностранного зрителя. Большинство не в состоянии  даже час просидеть глядя на азиатов и их замедленно-застывающее видение мира. Оkey – берите вторую линию с Харнеттом и Котеасом – наслаждайтесь. В этом основная ирония Хунга – ибо не суждено на этой линии глазам отдохнуть. Такой намеренный жесткий стеб, просто таки плеткой по лбу. До чего же я люблю размышления режиссеров и их сравнительный анализ Европейского и Азиатского нутра, особенно понятий «жестокость» и «боль». Хунг категорически иронизирует над внешней жестокостью нашего рода и внутренней своего. И, черт возьми, как красиво.
И снова возвращение к двум другим линиям. Выбор этих двух актеров – безусловное признание. Лучшего комплимента им уже никогда не сделают. К черту Оскара, Пальмовую ветвь, Каннских львов – это все – фуфло для неуверенных в себе ребят. Признание в той манере, которая по-настоящему волнует только того, кто еще не умеет или уже не собирается развиваться дальше.
У азиатского кино – своя мимика. Это настолько иная манера игры – насколько это возможно. И относится это все к разряду того, что в обсуждении не нуждается – смотреть надо. Сказать, что долговязый меня удивил – это сказать у. Он, пожалуй, слишком хорош для своего возраста. И если хватит выдержки и ума не лезть в говно типа Города грехов – у парня будущее, которого у его ровесников просто нет. Был Лэджер, но, увы (кстати, тоже снимался, в основном, в поебени, но успел оставить три фильма, два из которых знает критически мало людей).
Но, было бы смешно воспринимать его основным. Такуя Кимура, засветившийся у Кар-Вая, явно вырос. Вырос, но как-то не определился пока – что с этим делать. Нет, он действительно хорош. Но как-то все это неравномерно по сравнению с Ли Бён Хоном. Этот чертов козел просто выворачивает тебя наизнанку. Великий актер. Черт его знает - как он вообще живет со всем тем, что у него внутри понапихано. Мне уже после «Влияния» казалось, что он сумасшедший. Тут нужна другая психика, другое нутро. Он просто ходит. В фильме есть сцена возвращения, самого главного в его жизни возвращения. Секунд 20, наверное, может, больше. Он просто ходит – набор заурядных движений. А тебя перекашивает от каждого. Я, честно говоря, не думаю, что он вообще человек. Он что-то другое.
Еще одна особенность – способность Хунга правильно вести к развязке. В финале вся философия дается настолько открыто, насколько нужно для тупых рыжих обезьян. Ну и достаточно тонко, чтобы свои собратья не закидали тем, что под руку попадется.
И да, это не лучший фильм, что я видел в своей жизни. Я всегда предпочитаю думать, что лучший я еще увижу)

Наверное, это звучит слишком мелодраматично, но когда этот пьяный мешок с костями кричит на ночную Москву, что любит меня - это одна из причин, почему я могу считать, что у моей жизни есть смысл.